Юрий Корчевский - Диверсант [HL]
Течением его сносило в сторону, но Саша не сопротивлялся. Какая разница, на каком месте он выберется на том берегу?
Он уже преодолел больше половины пути, как почувствовал, что стал уставать. Ноги и руки отказывались повиноваться, ранец давил на плечи чугунной плитой. Нет, не зря он недолюбливал воду.
Добравшись из последних сил до берега, Саша вцепился в кусты и довольно долго пролежал так, тяжело дыша. И только выбрался на крутой склон, как услышал позади себя:
— Руки вверх, фашист!
— Да какой же я фашист? — не поворачиваясь, изумился Саша. — Свой я, сержант Савельев!
— Руки вверх подними, а то стрельну! — Из-за кустов вышел красноармеец с трёхлинейкой в руках. Он повёл стволом винтовки, указывая Саше направление: — Иди вперёд, и пусть командир роты решит, наш ты или немец!
Боец был совсем молоденький, от волнения голос его периодически срывался. Но Саша рад был, что попал на часового Красной Армии, а не на немецкий дозор. Всякое ведь могло случиться.
Часовой довёл его до брезентовой палатки, крикнув у входа:
— Товарищ младший лейтенант!
Из палатки вышел младший лейтенант с «кубарем» в петлице. Саша про себя невольно отметил, что староват он для младшего, скорее всего — из запаса призван. Лицо у лейтенанта было хмурое и утомлённое.
— Чего у тебя случилось, Дудкин?
— Вот, товарищ младший лейтенант, перебежчика с той стороны задержал. Из воды на наш берег выбрался.
— Разберёмся! Возвращайся в дозор.
— Есть! — на ходу козырнув, рядовой Дудкин убежал.
— Кто ты такой и что у тебя в ранце? — обратился младший лейтенант к Саше.
— Сержант Савельев, сто седьмой стрелковый полк, выхожу из окружения, — встав по стойке «смирно», представился Саша.
— Опять окруженец! Документы есть?
Саша опустил ранец на землю, развернул одежду, достал солдатскую книжку и протянул её младшему лейтенанту. Тот бегло просмотрел, зевнул.
— Почему не в форме?
— В негодность пришла, в деревне цивильное выпросил.
— Хм! В Особый отдел тебя отправить?
— Лучше оставить в части.
— Гляди какой умный! Автомат немецкий где взял?
— У немца отобрал.
— Молодец! Воинская специальность?
— Разведчик.
— О! Такие мне нужны. Считай — зачислен. У меня в роте — едва половина состава, да и то все зелёные, только призваны. Даже стрелять толком не умеют. На том берегу немцев видел?
— Нет. Разрешите одеться?
Саша стоял перед командиром раздетым — в том виде, в каком вылез из воды, и чувствовал себя неуютно.
— Разрешаю. В форму бы тебя одеть, да где тылы наши — не знаю.
Саша достал командирское удостоверение Шумилина и протянул младшему лейтенанту.
— Со мной вместе политрук выходил, погиб геройской смертью. Вот его документы.
— Это же сколько наших на той стороне осталось? Почти каждый день выходят. Мне приказано их на сборный пункт отправлять. Только ты не надейся! У меня в роте сержантов нет, из командиров только я. Вот и примешь взвод.
— Так я же только отделением командовал.
— Я срочную ещё в тридцать втором проходил, а потом учительствовал. Опыта тоже нет, однако приказали — исполняю. Пойдём в палатку, она у меня вроде штаба. Запишу всё, как положено. Я потом в полк данные передам. Тебя же на все виды довольствия ставить надо.
Командир роты переписал данные с солдатской книжки на лист бумаги и вложил его в планшет.
— Пойдём, представлю тебя взводу. Да, забыл совсем. Служить ты, сержант, будешь теперь в сорок четвёртом стрелковом полку сорок второй стрелковой дивизии. Меня зовут Иван Анатольевич Звягин, я — командир роты.
Они шли около получаса, пока не добрались до отрытых не в полный профиль окопов.
— Принимай, сержант, взвод — все восемь человек.
— Как восемь? Это же меньше половины!
— Сколько есть! Будет пополнение — укомплектуем по штату.
Звягин собрал всех бойцов, представил им нового командира, пожелал удачи и ушёл. Конечно, хлеб-соль при встрече Саша не ожидал, но и такого… Одежда гражданская, автомат немецкий, обоймы к нему только две, и взвод — как неполное подразделение. Как можно воевать с немцами? Уж Саша-то знает, видел, как хорошо вооружены и экипированы гитлеровцы и как много у них техники.
Он обвёл взглядом бойцов. Почти все молодые, у всех трёхлинейки. Только один — лет тридцати пяти, с усами — без оружия.
— Фамилия? — Саша остановился против него.
— Рядовой Федотов.
— Почему без оружия?
— Неудобно в строю с противотанковым ружьём стоять, — степенно ответил боец.
«Ага, — мгновенно сообразил Саша, — во взводе ПТР есть, — это хорошо». Он оглядел бойцов.
— Красивых слов говорить не буду. Надо держать позиции столько, сколько прикажут. Вопросы есть?
— Есть, — подал голос совсем молоденький боец.
— Представляться надо.
— Виноват, красноармеец Безменко.
— Слушаю вас, красноармеец Безменко.
— Почему у вас одежда гражданская, а автомат немецкий?
— Вопрос не по существу. Но коли всем интересно, скажу. Из окружения выходил. Форма обгорела при бомбёжке, а оружие я у немца забрал.
— Так вы и немцев видели? — Глаза бойца округлились. В строю хихикнули.
— А ты думаешь, немец мне свой автомат подарил? Убил я его, а оружие забрал. Всё, разговоры окончены, занять свои места.
Бойцы разбежались по окопам. Вырыты они были неправильной дугой, обращённой к Днепру. Но немцы не дураки форсировать Днепр. Скорее всего, они прорвутся по шоссе севернее и попрут вдоль дорог. А сюда если и ударят — так справа, со стороны шоссе.
Саша обошёл позиции и спрыгнул в окоп к бронебойщику. У него единственного окоп был отрыт в полный рост.
— Это ты молодец, Федотов, что окоп полного профиля вырыл.
— Финскую прошёл, знаю. Это молодняку лень лопатой поработать. Так после первого боя ума добавится.
— Думаю, окопы надо снова рыть. Немцы через Днепр не полезут, они с севера придут. Там шоссе, там они и прорываться будут. У них — танки, бронетранспортёры, грузовики. Здесь же понтонную переправу наводить надо, чтобы технику переправить. Как полагаешь?
— Точно так же.
— Тогда бруствер с северной стороны насыпь. Место для окопа сам подобрал?
— Сам.
— Молодец, удачное местечко.
Саша показал бойцам, где надо рыть окопы. Бойцы были недовольны, но перечить не посмели, взялись за лопаты.
Далеко на севере были слышны глухие раскаты, напоминающие раскаты грома. Один из солдат оглядел небо.
— Странно… Туч нет, дождя не предвидится — а громыхает.
— Это пушки бьют, там сейчас сражение идёт. Немцы если прорвутся — с той стороны покажутся.
Едва бойцы успели открыть окопчики по колено, как в небе показались чёрные точки. Они быстро увеличивались в размерах и превратились в самолёты.
— Воздух! — закричал Саша. — Ложись!
Все попадали в незаконченные окопы, смотрели вверх. Саша спрыгнул в пустой окоп недалеко от бронебойщика.
Самолёты оказались пикировщиками, «Юнкерсами-87» — с неубирающимися шасси. Один за другим они сваливались в пике, сбрасывали бомбы и с разворотом набирали высоту.
Саша попал под бомбёжку в первый раз. Нарастающий вой бомб, потом разрывы, мучительное содрогание земли… Пыль, запах тола, бьющие по голове и телу комья земли.
Сделав два захода, пикировщики сместились дальше и стали бомбить другую цель, за лесом.
Саша поднялся из окопа, стряхнул землю с одежды, руками стёр, скорее — размазал по лицу пыль, крикнул:
— Эй, все живы?
Из окопов поднимались бойцы. Один, второй — все восемь.
— Продолжаем рыть окопы! — распорядился Александр.
Только что пережившие бомбардировку бойцы стали остервенело копать землю. Ещё несколько минут назад над их головами свистели осколки, и только окопчики помогли выжить. Бойцы на своей шкуре поняли, что окоп — это сохранённая жизнь.
Около шестнадцати часов дня на позицию пришли подносчики, доставившие бойцам термосы. Один — с пустой перловой кашей, другой — с жидким чаем. В вещмешке принесли хлеб и две бутылки водки.
Бойцы сели обедать.
— А супчика не будет? — спросил Безменко.
— Не будет, — хмуро ответил подносчик, — осколками одну кухню начисто разбило. Только котёл с кашей и остался.
Они съели всё, что было, выпили по сто граммов водки.
Издалека донёсся едва уловимый пока звук моторов.
— По местам! Приготовиться к бою! — скомандовал Саша. Пробежав вдоль линии окопов, он предупредил: — Патроны экономить, стрелять только по моей команде!
Ждать немцев пришлось больше часа. Сначала появились несколько мотоциклов, за ними двигались полугусеничные бронетранспортёры — спереди колёса, под бронированным кузовом, больше похожим на гроб, — гусеницы.
